Глава 
Ферх-Кермен-Перекоп
... С 1333 года Казимир Великий, сын Владислава Локетка, подчинил польской короне часть западно-русских земель. Был он современником внука Александра Невского - Московского князя Ивана Даниловича Калиты, который собирал с русских земель дань для брата своей невестки - ордынского хана Узбека... Кончака - в крещении Агафья, - жена брата Калиты - Юрия Даниловича. Насчёт ордынского ига существует много легенд, истина же в том, что хан Узбек насильно ввёл ислам в Орде - отменил Ясу Чингис-хана и заменил её арабским шариатом. Религиозного гнёта Руси от Орды не было - православие было защищено тарханными ярлыками (грамотами), освобождавших православные церкви и монастыри от налогов. Именно хан Узбек подарил своему подручнику Ивану Даниловичу золотую бухарскую тюбетейку, которую тот "переосмыслил" в "шапку Мономаха", пристроив крест и соболью опушку. "Шапка Мономаха" - памятник союза Москвы с Золотой Ордой против Твери...
... За рекой Яиком (Урал) была другая Орда - Белая, - потомков старшего брата Бату-хана, Ичан-Орды. В то время ей правил рассудительный хан Чимтай в своей ставке - столице, городе Сыгнаке. несколько дальше на восток, в Сухандарьинском селе Ходжа Ильчар, 1336 году родился мальчик-простолюдин из монголизированного рода Барлас, племени Мангыт. При обрезании его назвали Тимуром. Шли годы, и после смерти спокойного Чимтая средний из сыновей, Урус-хан, убил в борьбе за престол старшего брата Химтея и младшего Туй-Ходжу-Оглана - Мангышлакского хана. 17 лет держал Урус-хан Белую Орду в своей железной руке... Подрос сирота, сын Мангышлакского хана, сил для мести не было и он попросил воинов-гулямов у Хорезмского эмира Тимура. Трижды разбивал Урус-хан Тохтамыша, но и в четвёртый раз Тимур дал неудачнику своих наёмников. После смерти Урус-хана по два года правили Белой Ордой его сыновья - двоюродные братья Тохтамыша. Потом их "отодвинул" сам Тохтамыш. Став двенадцатым ханом Белой Орды, ему и этого показалось мало... В 1375 году не стало хана соседней Синей (Золотой) Орды Айбека. Править этой Ордой стал зять отцеубийцы Бердибека - темник, нойон Мамай. После поражения в Куликовской битве 1380 года Орда зализывала раны... На неё обрушилась Белая Орда Тохтамыша, который и стал первым ханом Объединённой (Большой) Орды. Власть портит людей - разграблена и уничтожена Москва, которая была снова обложена данью. Это вскружило голову Тохтамышу. Он забыл о своём покровителе Тимуре. Великий Тимур повелевал ханами и странами, называя себя эмиром - правителем от подставных ханов-чингисидов. В 1395 году Тимур взял город Сарай на Волге и пробормотал над обеими Ордами заупокойную молитву... На этом кончилось их былое могущество. Тохтамыш умел находить покровителей, вместе со своим двором он четыре года прожил в Киеве и его предместьях, став подручником воинственного Великого князя Литовской Руси - Витовта Кейстутовича. Летом 1399 года войска Витовта и хана Тимир-Кутлука сошлись на реке Ворскле. Тимир-Кутлук видел превосходство Витовта в численнсти и в вооружении, и завёл переговоры, требуя выдать Тохтамыша. Витовт наотрез отказался. Кроме литовской порядочности, он рассчитывал вернуть Тохтамышу трон в Орде взамен ярлыка на княжение над всеми русскими землями... 12 августа, с подходом эмира Эдигея с крымским воинством, началась битва. Тимир-Кутлук обходным манёвром разбил людей Тохтамыша и ворвался в лагерь Витовта. Литовско-русская армия была разгромлена. Погибли планы Тохтамыша и Витовта. Учитель Тимур и ученик Тохтамыш умерли в одном, 1405 году... Витовт не захотел отказаться от мечты об одной целой Восточноевропейской державе..! Он выдал дочь Софию за якобы "заблудившего" в Киев Василия I - сына Дмитрия Донского. Есть мнение, что Иван III - правнук Витовта, пошёл в прадеда, но, к сожалению, крайне враждебно относился к родине бабушки и прадеда... В 1410 году видим Великого Витовта с его литовцами, беларусами, украинцами, татарами, молдованами и русскими в описании Грюнвальдской битвы с рыцарями-крестоносцами... Восемнадцать тысяч рыцарей было убито и четырнадцать тысяч попало в плен. Востоку общими усилиями удалось остановить Запад. История незаслуженно передала лавры победы двоюродному брату Витовта - Ягелло, человеку не по-литовски низких человечеких качеств. Витовта оставили в тени. До той грозной даты нигде не упоминается род Гиреев. Известно, что первый Крымский хан (Гирей, Герай) воспитывался при дворе Витовта в городе Луцке. Гирей (Герай) - это три качества воина одним словом: заслуженный, стойкий, могучий. Не было Хаджи-Гирея (паломника в Мекку), был Девлет-Гирей-Ходжа* - внук двенадцатого хана Белой Орды, первого хана Большой Орды - Тохтамыша, сын наместника Большой Орды в Крыму, потом хана Большой Орды - Девлет-Берды, племянник предводителя татар в Грюнвальдской битве Джелал-ад-Дина..! Три дня тогда осаждал Тимир-Кутлук Киев, взял откуп в три тысячи серебрянных литовских грошей и ушёл. Сподвижник Тимура эмир Эдигей в 1416 году разрушил и разграбил Киев..!
27 октября 1430 года не стало Великого сына Литвы, умер талантливый предводитель и защитник народов. Витовт был католиком - не бегал, как Ягелло из веры в веру, ко всем подданым относился одинаково. Тот, кто говорит о национальном гнёте Литвы над Беларусией и Украиной, просто не хочет знать истину!
...К началу XVI столетия померкли, стали легендой заслуги Миндовга, Гедемина, Ольгерда и Витовта. Отсутствие твёрдой государственной власти, эмоциональное "не позволям"* шляхты и магнатов, как ржавчина, разъело былое могущество Литовской Руси... Граница начиналась в Черкассах, южнее степи назывались "Диким полем", граница Московской Руси проходила севернее Смоленска, Брянска, Тулы, Козельска, Карачева, Курска, Новосила, которые находились тогда в составе Литовской Руси, как и будущая Украина. А Рязанское княжество было тогда самостоятельным княжеством.
Сигизмунд I (Старый) - Король Польский и Великий князь Литовский был вынужден откупаться "дарами" и "поминками от очередных крымских набегов-погромов...
...Две сотни Черкасских казаков, колонной по две лошади в ряд, одновременно расступились: левые - влево, правые - вправо. Между лесом длинных печенежских пик с разноцветными хвостиками-значками открылась дорога, по которой их стал обгонять польский кортеж из нарядных карет, запряжённых породистыми лошадьми, каждая четвёркой - цугом*. Мелькнули гербы известных вельмож Литовской Руси и Польши. Один из поляков приоткрыл дверь и, увидев зловещие ворота - "Ор-капу", сказал соседу: "Тутай Пжекоп".
...Заскрипели ржавые цепи, грохнул окованный железом мост через глубокий ров. Крым по-тюркски и есть "ров, канава". Пушки в амбразурах смотрят в сторону Дикого поля, пряча за собой остров (Ада) Крым... Кареты и несколько всадников въехали через Ор-капу. Тургауды*-гвардейцы Ор-бея в одинаковой мутно-жёлтой одежде всё тщательно осмотрели и даже составили опись, чего и сколько ввозят с собой послы в Крым. Стояла страшная жара, какая бывает здесь в разгар лета. Только тургаудам она была нипочём - они исполняли свои обязанности. Рядом с площадкой для досмотра стояла большая юрта из белого войлока. У входа в неё стоял туг-бунчук*, на перекладинах которого висело семь хвостов тибетских яков. Семь хвостов указывали на белоордынское происхождение султана (царевича)-чингисида. Послы осторожно переступили порог юрты, боясь наступить на него, что считалось оскорблением хозяина. Порогов оказалось два, так как под большей юртой стояла юрта поменьше и тоже белая. Против входа, на ворохе белоснежных овчин, сидел уже немолодой человек, поджав под себя ноги, по-восточному. Тронутые сединой кончики усов указывали на то, что большую часть жизни он уже прожил. Послы поняли, что перед ними Ор-бей Ислам-Гирей-Оглан*. Все согнулись в глубоком поклоне приветствия. Только стоящий последним в их свите не снял с головы, казалось бы, не уместную в такой жаре каракулевую шапочку, легко кивнул головой и прижал руку сначала ко лбу, потом к сердцу. Казалось бы, сонный и медлительный султан мгновенно встал в полный рост и не слушая толмача, бесцеремонно отстранив вельмож, заключил в свои обьятия того последнего из их свиты!
...Как самого дорогого гостя, хлопал ладонью по плечам и спине, даже тёрлись друг о друга щеками...
- Эмир Оспан-паша! Садись рядом со мной, я рад тебя видеть, Аньда, - обернувшись к толмачу-тюленгуту* Ор-бей сказал, что пусть послы Ляхистана* отдохнут в караван-сарае, а завтра утром он с ними поговорит и, возможно даст тургаудов провести их до Ашлама-Дере...
...Ошеломлённых вельмож провели к навесам караван-сарая, где стояли выпряженные экипажи.
- Видать, этот староста и в самом деле колдун-характерник, - сказал один из обескураженных послов.
Ислам-Гирей хлопнул в ладони и безмолвный тюленгут расстелил скатерть прямо по ковру, затем принёс несколько кожанных подушек, туго набитых конским волосом. Потом привёл с собой ещё двоих. Над медным тазом лилась на руки вода из узкогорлого кумгана*... Когда хозяин и гость вымыли руки и присели, на большом деревянном блюде раб подал варёную баранью голову, которую хозяин подвинул гостю. Тот, зная степной обычай, откусил кусок уха и вернул угощение хозяину. На центр юрты, под шанрак*, внесли мангал* с жаром, на котором красовались румяные кебабы*. На подносе стояла горка хрустящей котломы.
-Что будем пить, Аньда? Кумыс, буза*, бекмес*, кофе, шарап*, арак*? Знаю, что ты в пути не пьёшь хмельное, только здесь ты в гостях у Аньды, тебе и твоим людям полная безопасность!
- Кумыс в такую жарищу то, что надо, а вечером, по холодку можно и водку-горилку попробовать..!
- Ты можешь не понять, Аньда, что для меня побратим совсем не то, что родной брат-чингисид! Наше братство, кровное, много хуже волчьего, на пути к трону у каждого из нас десятки трупов - дядей, братьев, племянников..!
- Извини, Мухаммедыч, я тебе скажу, что сытый волк - животное благородное, а вот шакал и сытый остаётся шакалом! Недаром на древних знамёнах тюрков-степняков - золотая волчья голова! Ты, Мухаммедыч, людишек своих поотправь - меньше будут знать, крепче будут спать! Не случайно я здесь, сам король и великий князь Сигизмунд послал к тебе тайно. Это для моих брюхатых спутников я их охрана от наших гультяев да ваших мангытов, чтобы не пошарпали, что в Крым везут... Если что сразу, Мухаммедович, не поймёшь - переспросишь, я с детства с ногайцами да татарами без толмача толкую. А за тобой, Мухаммедыч, я давно приметил, что ты Москве завсегда враг, а Литве друг! Поначалу как-то сомневался, а потом привык. Жалко, что напакостили тебе наши камышники-гультяи*, влезли тогда в твою тяжбу с дядей. Знаю, что ты горд своими предками и что порода твоя не позволяет перед Стамбулом спину гнуть! Ты для них - не дядьки твои - Саадет с Сахибом, да и тот двоюродный брательник Сафа, что в Казани Юрт Сулеймана затеяли, оно вроде неплохо супротив Москвы, но и для Литвы-Руси тревожно. Знаю, что те Османлисы тебя с дядькой, Саадеткой, подставили. Нам бы хотелось в Литво-Руси, чтобы ханом тут не дядя твой, а ты сам стал. После отца сын должен быть наследником, как у всех людей, а не сынов дядя! Помочь тогда не мог, Мухаммедыч. Король дал маху, приказал в крымские дела не лезть, только вот сейчас одумался. Дяди твоего Саадета визир Сулеш-бей, без меня с камышниками столковался. Со староства только одна сотня ходила, да и то без моего ведома, я в Кракове в то время, на сейме, был...
- А ты, Аньда, по-нашему говоришь, будто ордынец! Откуда так хорошо наш язык знаешь?
- Видишь ли, Мухаммедыч, родились мы с сестрёнкой в Овруче*, куда служилая доля моего деда-степняка занесла. Пожаловал ему сам Витовт тот городишко в кормление... В бесконечных делах боевых погиб дед, а попозже и батька наш. Мать забрала нас с собой на Черкассщину. Какая-то страшная болезнь косила людей, не обошла и мать. Помню, умирала тяжело, в бреду, мать всё звала, отца нашего и деда, которых уже в живых не было. Древняя знахарка из её предсмерного бреда поняла, что мы с сестрёнкой - внуки её сына Левка-Айдера*... В Черкассах знахарку звали Оксаной с Днепра или бабкой Оксаной. Сестрёнку прабабка пристроила у одного мельника, которого перед этим из лап смерти вырвала. Своего жилья у неё не было, жила у тех людей, кого лечила, а меня малого за собой водила. Травы собирал для неё, корешки копал, какие показывала. Когда стал подростком, захотел казаком стать. Напросился джурой к одному казачине, у которого на хуторе зимовали с бабкой. Перед этим он на бекете был изрублен и кровью истёк. Только благодаря Богу да прабабкиной мудрости выжил... Где бы она не находилась, её быстро находили люди со всех концов Дикого поля. Одни спрашивали Аксу с Узу, другие - Оксану с Днепра, но и те, и другие знали, о ком идёт речь...
- Она у тебя была татарка или мангытка?
- Да нет, она говорила, что её тюркский народ, - берендеи - принял крещение вместе с торками и кара-калпаками-печенегами, вместе с Киевской Русью при Владимире Святославовиче. Секретов в этом мире для неё не было. Длинными зимними вечерами, бывало, скрутит тонкую тряпицу с узкой полоской бараньего жира, зажжёт жирник, набьёт особой травкой опьяняющей свою трубочку. Смотрит на огонёк и рассказывает такое, что не хотел бы, чтобы всё это посторонние знали..! Пусть чернь степная, импрам*, да и все остальные думают, что совсем недавно казаки сами собой вылупились и обьявились в Диком поле, как вши в голове! Мне моя Литва-Русь по душе! Великий князь у нас только первый среди нас - служилых-нукеров! Сам знаешь, Мухаммедыч, совсем недавно Литовская Русь была от холодного до тёплых морей! Только спустя десять лет после смерти Витовта твой прадед, Девлет Девлетыч, обьявил Крым самостоятельным ханством. У нас в Литво-Руси, как бы три сословия: военно-служилое - шляхта, ремесленно-торговое - мещане, и низшее - крестьяне и холопы. В самом деле есть и четвёртое сословие - казаки. Шляхта брать их к себе не хочет, ну а к холопам сами казаки приписываться не хотят. Поэтому я всех своих, крессовых, казаков причислил к мещанам. Они своеобразно "промышляют", а что "промыслили" - приторговывают тем, что Бог послал... Да ладно с ними, с казаками, Мухаммедович, я о главном расскажу. После сейма позвал меня сам Сигизмунд I, завёл разговор с глазу на глаз сначала о турецкой угрозе, а потом перешёл к вашим крымским делам. Сказал, что знает, что мы с тобой побратались в Московском походе у Рязани после того, как я со своим людьми отбил тебя от русского плена. Намекнул, что ты вроде моего должника. Конечно, я объяснил ему, что в том же году ты меня из крымского плена выручил, хотя все в Крыму этого Сераскира* Алу-Арслана боялись...
- Видишь ли, Аньда, ты рисковал головой, отбивая меня у Хабар-паши, я же просто выкупил тебя и отпустил, мне было проще..!
- Сказал Сигизмунд, что знает Сулеймана, что тот обязательно погонит впереди себя крымцев и ногаев, любит-де хункер* османлисов, чужими руками жар выгребать... Велел тебе передать Сигизмунд, втайне, без огласки, что благодарен тебе за то, что не ходишь наши земли разорять. Что было бы хорошо для Кракова, Тракая и Вильно, чтобы отсутствием твоего дяди-хана попользовался ты, Мухаммедыч, за своё право на отцовский трон. Мне также тайно дал наказ в том случае поднять своих казачишек, да охочих с кресов и Дикого поля свистнуть, с обоих сторон Днепра - перетопить, как котов, янычар в Ислам-Кермене и Очакове... Выйти в байдаках южнее Гезлёва и помочь тебе удержать батькино наследство в Ашлама-Дере. Гезлёвский рейд, да и Кафский, мои головорезы пожгут с большой охотой... Так, чтоб на турок с помошью не надеялся Сулешка, а уж когда сядешь на трон, тряхни его за промосковскую душу..! Ну, а если найдёшь лошадей тысяч пять с сёдлами, то по всему Крыму пройдём с саблями наголо... Всех, на кого покажешь, укоротим на голову. Пока твой дядька Саадетка будет Сулейману подручничать, мы в Крыму наведём шорох, да в Ферх-Кермене его самого подождём! Камышникам низовским - голоте кость кину - скажу, что крымского царя племянник знает, где турки их атамана Байду припрятали! К тому добавлю, что не хочешь ты турскому царю кланяться и поведёшь их к туркам через море так, как их Байда водил! Нам с тобой, Мухаммедыч, от того не хуже - чем больше камышников да турок ляжет костями, втрое от своего прихватят, тем спокойнее будет в нашем Диком поле...! Камышники придумали: "Степ та воля - казацка доля!" Утверждают, что они только тогда вольны, когда никому ничего не платят! Будут, Мухаммедыч, они нам платить, ещё как будут! Тарханы объявились!
Смуглая рабыня принесла горячие чебуреки и охлаждённый в леднике кумган, обшитый мокрым войлоком. Налила из кожанного бурдюка пенистый серебристый кумыс. Разговор оборвался, ели чебуреки руками, запивая кумысом из серебрянных пиал. Потом та же рабыня налила холодный напиток из кумгана. Гость недоверчиво попробовал питьё, затем выпил до дна, не отрываясь.
- Ты знаешь, Мухаммедыч, я вкус бекмеса со своего далёкого детства помню, почти полстолетия назад пил его! ...Как-то натолкнулись мы с прабабкой в Диком поле на большие ногайские табуны - бахматов было больше, чем муравьёв в муравейнике! Табунщики-мангыты узнали знахарку и отвели её к своему князю. Бей настолько разжирел, что ему отказали ноги. Сильно любил он баранину, а в еде меры не знал. Мог за раз половину туши бараньей съесть. Стоял он в кибитке своей на коленях, на ноги встать не может, болят нестерпимо... "Аксу-джан, помоги, мать! Не живу, - говорит, - и не умираю! Детей много, да все, как щенки-малолетки, нельзя мне от них уходить, а жить не могу!"
Покачала головой прабабка: "Если хочешь, бей, выжить, то должен ты съесть столько арбузов, сколько за последний год съел баранины. Другого выхода у тебя нет - иначе Аллах тебе не помощник! Всё в тебе жиром заросло - кровь останавливается!…" ...Задержали нас в том ауле надолго, где-то выменяли на лошадей целую арбу арбузов, здоровенных, спелых. Перестал бей баранину есть, стал своё нутро арбузами мучить. Не прошло и месяца, а он уже с палкой стал сам ходить, потом и без палки пошёл до коновязи, потом даже с помощью тюленгута в седло стал садиться. Когда стало холодать в степи, говорит бей: "Что делать, Аксу-джан, скоро не станет арбузов, как быть? - Пусть твои люди очистят арбузы от корки и на решете отделят семена, мякоть и сок в медных тазах ставят на таганы и сжигают столько аргала, сколько нужно для того, чтобы кипело, но не пригорало". Когда загустело настолько, что капля не растекалась - залили в кувшины и завязали сухой кожей. Из той патоки прабабка научила мангытов готовить бекмес с травами на воде, добавляя сушёный виноград. Очень быстро в кибитке он становился резким и не уступал кумысу или бузе... Тот бей стал меньше баранины есть, и обязательно запивал её бекмесом. До самой смерти степняки находили знахарку. Она никогда не называла стоимости своей помощи. Что считала уместным - брала, что нет - отказывалась. Мне, правнуку это не нравилось, но моё мнение её не интересовало.
Люди благодарили её, знахарку, а она говорила - благодарить одним Богородицу, другим - Аллаха.
- Почему Мирьем, а не её сына Иссу?
- Видишь ли, Мухаммедыч, издавна люди считают Богородицу защитницей грешных людей, а к Сыну Божьему обращаются его служители в церквях и монастырях. чем больше грехов у человека, тем труднее его путь к Богу...
- Выходит, Аньда, что у мусульман и иудеев путь к богу много короче...
- Как сказать, Мухаммедыч, я на своей шкуре убедился не один раз, что не всегда прямая дорога короче, тем более к Богу..! Знаешь, больше всех праздников с детства люблю Троицу - в каждой украинской хатке пол устилают травой, а иногда созревают первые вишни в садочках и большущие вареники с вишнями и мёдом подчёркивают торжественность того летнего праздника! Ты извини, Мухаммедыч, что-то потянуло на воспоминания, обещал ты тогда заехать ко мне в гости, да наверное, побоялся..!
- Нет, Аньда, не боялся, и не забыл, но приехать не мог из-за сложных взаимоотношений с родствениками, да и их покровителями в Стамбуле. Пока в походе был там, с тобой, как помнишь, жён моих, сыновей, дочерей - всех похоронили. Говорят, какая-то страшная болезнь - мор, только я слыхал, что так Аллах нас проверяет, кто на что способен! Может быть и родственники отравили их, у нас, чингисидов это - обычное дело в роду...
- Что, Мухаммедыч, так всегда было?
- Говорят, что с тех пор, как хан Узбек в орде Ясу на Ислам поменял, отец его, Тогрул-ходжа в ханы не попал, так султан Узбек ядом отцова брата, Тохту-хана, убрал, потом сына Тохты подвинул - Ильбасмыша. Потом стал арабский шариат навязывать, как у вас Владимир силой чужую веру ввёл..! Да так один другого стали убивать, что опустел трон Батыя и с нашей, Белой орды правнук Ичана-Орды - Кидырь туда взгромоздился. Только трон скользким был от убийств - за четырнадцать лет шесть ханов сменилось, седьмым пришёл дед первого Гирея, Тохтамыш, соединил свою Белую с Синей ордой и стал первым ханом Большой совместной орды...Говорят о Золотой орде, а её и не было, была Кок-орда.
- Так ты Мухаммедыч, жалеешь за Ясой?
- Честно сказать, жалею, хотя это не для врагов моих сказано. По Ясе только предателя можно убить, как собаку, а мы не ночные убийцы - тогда наследника престола могли убить только в честном бою. А сейчас любого правителя могут ждать только смерть и несчастья!
- Скажу тебе, Мухаммедыч, что сам видел - умный волк бежал по степи, а за ним гналась свора собак и, когда они растянулись в длинную цепь, показал им свои клыки...
- Я тебе, Аньда, про свои дела расскажу, ты гость, рассказывай первый о себе. Кто твои предки и родственники, как служба, как живёшь?
-Прадед мой был простой степняк, но заслужил нобилитацию в победоносных полчищах Витовта и был наместником самого южного форпоста Литво-Руси - крепости Дашева. Прадеда, как и меня, звали Остапом.Это потом попы разобрались, что ежели простой вой - то Остап, а уж ежели наместник-эмир* - то Евстафий! Это потом наш Дашев стал у твоего деда Менгли Кара-Керменом, ну а новые хозяева, османлисы, переиначили его в Ачи-Куле - Очаков. Другой жизни, кроме жизни на границе, у меня нет, зато есть настящая власть над пограничным людом! Людишки меня побаиваются, плетут разное, за глаза обдиралой-Драчём зовут. Ну, это так, за глаза. А этих самых глаз у меня, да ушей в достатке! За то, что для меня стараются поплечники, получают немало. На короля-князя надеяться не приходится, казачишек своих мещанами назвал и заставил служить себе, ну и для державы! Что промыслят - половину рыбы, да сена мне отдают. Цены на товары гультяев-камышников - на моё усмотрение. Да и многое другое... Я им, Мухаммедыч, вроде чиря на неудобном месте, только чтобы я мог без своих провидцев и осведомителей? Кроме земли и вольности, одеваю, обуваю, кормлю и пою! Зная, кто чем дышит, можно всегда кого-то вовремя отодвинуть в сторону или, с камнем на шее в Днепро. Ракам тоже что-то есть нужно! Про меня, Мухаммедович, знаешь, сколько легенд понапридумали? Перевернулся, мол, я через голову и побежал серым волком. Оно всё проще - перевернул наизнанку шапку, а она изнутри татарская. Так же и с кафтаном - он у меня изнутри, как халат татарский. Ни татары, ни ногайцы меня от своих не отличат - похожих в степи немало... Когда видишь своими глазами - что, где и как, - всегда слабину отыщешь у врага... После того крымского плена как-то прихватили мои хлопцы ширинских татар на берегу Днепра. Кого перебили сразу, а кой-кого связали ихними же арканами. Слышу, клянут меня по-своему, что предал я веру, перешёл к гяурам, убить меня мало! Спросил я их тогда, кто появился раньше - волки или волкодавы? Раз есть волки, то и без волкодавов не обойтись! Только разделила мать-степь своих сыновей раньше, чем они узнали о пророках Иссе и Мемете. Рассказывала прабабка, Мухаммедыч, что на Востоке, там, где начало Великой степи, прохудилась большая стена. Стали степняки со скотом китайцам поля стравливать. Китайцы набирали в солдаты тех, кого надо было вешать за проступки и посылали степняков истреблять... Защиты не имел ни Китай, ни их соседи-кочевники, хотя крови проливалось немеряно. Появилась в тех местах разноплемённая шайка степных разбойников и предложила китайцам нанять их для охраны границы от кочевников. Жужани*, как их звали китайцы, быстро из ватаги удальцов розрослись в целое, хищное, ханство... Теперь и кочевники платили жужаням за защиту от китайцев. Ну а те, кто кочевал подальше, платили жужаням за ненападение их самих... Эти удальцы добывали себе в жёны самых красивых женщин, а своих детей не учили ни пасти скот, ни пахать землю, их сыновья посвящали себя с раннего детства искусству воина-степняка... Прошло много лет и против жужаней взбунтовались их данники - кузнецы - древние тюрки Алтая, которых возглавляла отюрченая семья монгольских князей рода Ашина. Царевичей было много, а трон орды всего один, и вокруг младших царевичей собирались отряды удальцов, почему-то не ужившихся в родных юртах, и немалое число недобитых профессионалов-жужаней. Были они из разных племён, но говорили на древне-тюркском языке. Тюркская орда состояла из бегов-командиров и войска-народа - будуна. Тебе может всё это не интересно?..
- Рассказывай, Аньда*, кое-что я про всё это слышал, но не с такой глубины столетий!
- ...Заканчивалось шестое столетие по Рождеству Христову - задолго до начала исчисления Хиджры, когда над Боспором* и Крымом засияла золотая волчья голова на сине-голубом знамени Бури-хана из дома Ашина. Интересно то, что по-тюркски "бури" - "волк" по-нашему, но говорят, что и Ашина от монгольского "шоночио" - волк! Волк-хан из юрты волков! Потом умер Волк-хан, а сын отошёл в Семиречье к реке Или. Часть жужаней отхлынула за ним, а кое-кто остался в боевом дозоре на земле черкесов и алан. Менялись хозяева: хазары, греки, генуэзцы, русы, а потомки нанимались охранять восточный берег от пришельцев... Искажённая писаками Тьму-Тархан, то бишь Тмутаракань, - десять тысяч воинов, не платящих никому дани. Много раньше, чем Киевская Русь, Тьму-Тарханская вольница приняла крещение...
- Это не удивительно, Аньда, многие из наших ордынцев Крыма из веры Бон перешли в Христианство, а потом при жёстком давлении хана Узбека приняли арабский шариат взамен Ясы Чингисхана, и даже сейчас нас ещё зовут сыроядцами за привязанность к сырой конине, спресованной между седлом и попоной, хотя ислам запретил её есть, однако...
- Что, совсем не едят?
- Так, чтобы мулла не видел, бывает. Продолжай, Аньда.
- ...На берегах реки Или, в землях воинственных абаров осколкам жужаней удалось переродиться в Чёрных Тюргешей. Шло время, шли столетия, а они не пасли и не пахали, сохранив свой хищный образ жизни. Начались арабские вторжения в Согдиану - Среднюю Азию. Богатые, ожиревшие города не могли постоять за себя. Им предлжили помощь малочисленные "Чёрные Тюргеши". Только с тенью Иблиса могли сравнить арабы ночные рейды Чёрных Тюргешей. Пролилось немало арабской крови, прежде чем им пришлось убраться из Согдианы. В то непростое время у устья Бешенной реки - Джейхуна жил небольшой, непоседливый народ Канглы. Соседи звали их Каракалпаками*... Наши пещерные писаки, Мухаммедыч, назвали тот небольшой народ печенегами, видишь ли, обгорелые на солнце и ветрах лица казались им похожими на печёное яблоко! Канглы сорвались со своего места и передрались с Чёрными Тюргешами, потом, как часто бывает в степи, подружились и нашли новую для каракалпаков и привычную для Чёрных Тюргешей работу... Печенежская Орда, численность которой была немалой, нанялась охранять границу Хазарского каганата, став живой стеной в междуречье Итиля и Яика, их ещё называют Волгой и Уралом. Чёрные Тюргеши в составе Печенежской Орды переродились в "чёрных всадников" - они самые опытные в конном бою, у них лучшие лошади и, как у предков, самые красивые жёны и дочери. Как-то, отгоняя гузов-туркмен в глубину Азии, Орда ушла за Яик. Когда вернулись к Итилю, то увидели руины уничтоженного каганата... Какой-то уцелевший хазарин сказал печенегам, что приходил со своими ушкуйниками киевской каганши сынок, Святослав. Народ не встал на защиту чужеродной иудейской верхушки Хазарии, разбежавшись по плавням. Безработная Орда двинулась к Киеву... Регентша, княгиня Ольга, сказала, что сына нет в Киеве - ушёл воевать Балканскую Болгарию. Орда распалась. Кто-то решил вернуться на родину предков - пахать и сеять, кто-то решил разводить скот в Диком поле - Причерноморских и Приазовских степях. Потомков жужаней, Черных Тюргешей, ни земледелие, ни скотоводство не интересовало. Чёрные всадники со своим предводителем стали кошем-лагерем на Днепровском острове Хортица и стали ждать возвращения кагана-обидчика, лишившего их работы и хозяев... Ждать пришлось долго... Череп Святослава Игоревича, добытый в бою у Чёрных скал на Хортице, был по восточной традиции переделан в ковш для питья. Кузнец-ювелир оковал ковш золотом и серебром. Написали на нём по-тюркски: "Чужих ища, своя погуби". Было это, Мухаммедыч, за двадцать восемь лет до тысячелетия от Рождества Христова. Чуть меньше тридцати лет было князю..! Думается, что Чёрных всадников у нас стали звать Берендеями...
Дашкевич замолчал, Ислам-Гирей это понял по-своему:
- Давай, Аньда, выпьем водки, закусим, такого мне ещё не приходилось слышать,- хозяин сам налил в пиалушки из серебра прозрачную жидкость.
- Ну будь здоров, Мухаммедыч!
- И ты, Аньда, будь здоров!
- Ну и горилка, Мухаммедыч, такого чуда не приходилось пробовать! Что запах, что крепость! У нас такую пока делать не умеют!
- Аньда Оспан, у нас в Гезлёве живёт маленький народец, говорят, что они пошли от отцов иудеев и матерей хазарок - одним словом, Бастардо, а сами себя зовут караями. Не знаю, пьют ли они сами абрикосовую водку, а делать умеют! Говорил тот винокур, что напиток этот известен очень давно, что китайцы тысячу лет назад уже пили рисовую водку. Когда писали Коран, арабы ещё не знали водки, вино запретили, а про водку ни слова..! Я, Аньда, вроде и мусульманин, но прежде всего чингисид, не мне забывать Ясу, она не запрещала пить, она запрещала упиваться до утраты рассудка. Все мои предки по отцу - ханы, буду и я!
Закусив холодной варёной бараниной, староста вытер усы ладонью и повёл свой рассказ дальше:
- Наступили времена самого живучего из сыновей Святослава - Владимира. В своём детстве, в том древлянском Овруче, рядом с Искоростенем я не раз слышал про те события. Варяжская кровь Игоря уже в жилах Святослава смешалась с царской кровью болгарки - Ольги. Даже поляки считают болгар славянами, а они со слов прабабки - потомки гуннов Аттилы, те самые полутюрки-полувенгры - Утургуры, правда, как и литовцы, пользующиеся славянским языком! Ну, а тут примешалась ещё и дулебская кровь князя Мала - древлянина... Тогда, спалив Искоростень, княгиня Ольга увезла с собой детей князя Никиты, по легенде сожжённого после сватовства к Ольге в парной киевской баньке... Умела мстить за мужа-варяга болгарская царевна, ребёнком привезённая Вещим Олегом в Киев для улучщения Рюрикового потомства... Игорь-князь, по наущению дружинников-варягов, пошёл повторно требовать уже взятую дань, а простодушные древляне разорвали его двумя стянутыми берёзами за отсутствие чувства меры... Как-то подпивший кобзарь хрипел безголосо про мать Владимира - рабыню Малушу... Засмеялась как-то зловеще Ак-су*, - Что ты несёшь? Ключница при княгине - должность боярская! А её брат-вуй Добрыня Никитич - воевода, посадник, воспитатель племянника и ...раб? Знал Господь Бог, кто ему прислужится, дал земного ангела-хранителя, а не то был бы у Владимира тот конец, что и у Бориса с Глебом - братьев убиенных!...
Устыдился кобзарь, стал другую былину петь, про богатырскую заставу Владимира- Красное Солнышко от татар...
- Про каких татар при Владимире Святославовиче ты поёшь??? После смерти Владимира только через сто пятьдесят лет Чингис родился!!! Даже при Владимире Русы были неспособны к конному бою. На лошадях ездили, а воевали пешими! На заставах богатырских стояли от Дикого поля по берегу реки Рось Берендеи, а на правом берегу Роси - Торки-гузы, непримиримые враги половцев. а когда выдыхались степные богатыри на заствах в бесконечных боях с половцами, то Владимир им помогал: захватывал в Великопольских землях пленников и подбрасывал тех хлопцев в курени своих верных, уже не поляниц - богатырей. Говорили, что звали тех поляков поршанами - славяне, те ходили не в лаптях, а в поршнях, это кусок кожи был, обвязанный выше щиколоток ремешком. С тех-то пор и стал славянский язык Киевской Руси обогащаться не только тюркскими словами, но и польскими...
- Ты говоришь, Аньда, про ляхов?
- Не совсем, Мухаммедыч. Если поляк - католик, то он лях, а если, как мы, православный - то просто поляк!
- Я слыхал, Аньда, что первую настоящую конницу Владимир вёл на Волжскую Болгарию...
- Слышал и я, Мухаммедыч, что варяги и прочие дружинники плыли реками и волоками тащили ладьи, а с обеих сторон шли нанятые на службу "Чёрные клобуки". Древнее название Киевской Руси - Малая Русь, а Украиной её стали первыми звать не поляки. Была тогда другая Украина - Залесская. Теперь её зовут Московией. Колыбель неньки нашей Украины - Поросье. Богатырские заставы, как цыганский табор, принимали всех желающих, требуя соблюдать их традиции воинов-степняков. После крещения Киевской Руси стали нашими неотьемлемые законы азиатского рыцарства. Кто-то хотел жить в семье, роду, а кто-то - по-степному Ордой-кошем, как принято в степи... Только через полтысячи лет к такому люду,без князей, пристало тюркское "казак". "Каз" - гусь, "ак"- белый. А вообще я тебе скажу, Мухаммедыч, что казаки - это местное пограничное население, которое какое-то государство использует для охраны своих границ. Северские, путивльские казаки служат Москве, черкасские и каневские - Литовской Руси, ну заодно и Польше временами. Низовские на Узу*... ну, те сами себе служат, претендуя на свою Орду-кош, от них Литовской Руси то польза, то вред немалый - ссорят с Крымом и Портой... Знаешь, Мухаммедыч, я присматривался к гусям и гусятам в Черкасском замке: осторожные, выносливые, крепкие, живучие. Едят, что попало, любят жить у воды. Присмотрелся к казакам, чего белые? Однако и здесь всё совпадает! Нет на казаках степного загара, как на чабанах или пахарях-жнецах! От солнца то в тенёк, то под мажу-воз пристроятся, а казацким солнцем луну величают! Она им главный помощник и в обороне, и в нападении! Кто-то мудрый и к тем, и к другим присмотрелся! Как-то на сейме, в Кракове, князька с земли Волынской молодого Корецкого назвали хохлом. Он, бедняга, страшно обиделся и хотел драться с обидчиком насмерть... Я их всех успокоил, князьку сказал, что никакой он не хохол. Хохлы - это мы, с крессов-прикордонья, переродившиеся в казаков дикие печенеги и сарматы-черкассы. А ты, князь Корецкий, не хохол, говорю, а потомок тех варягов-руссов, которым разные там древляне-дулебы дань платили, а потом вместе с другими племенами стали зваться русскими, то бишь платящие дань варягам-руссам, их данники. Так что тебя, княже, надо величать варягом, а меня хохлом. Только для меня это не оскорбление! По мне, так лучше длинный чуб, чем широкая лысина!
- Аньда Оспан, турки, болгары, гулямы Тимура, черкассы кубанские носили ваши оселедцы-хохлы, а кое-кто из моих предков монголов-воинов даже заплетал косу на голове, правда, так же делали тунгусы и Обры-Авары... Один из янычар рассказывал, что такую же косу на голове прячут и воины сербы-черногорцы...
- За косу на голове не слыхал, а за клок волос слыхал от прабабки, что это древний степной обычай - воины оставляли его себе на счастье и удачу...
- Знаешь, Аньда, я слыхал про многих казаков, и наших ордынских и ваших, чтящих Иссу, но что то за казаки на краю Галичины, на бывшей границе с Ляхистаном? Что, и там они водились?
- Да, Мухаммедыч, с городецкими казаками-татарами, да азовскими меня почти не схлёстывало, а вот между Дунаем и Кара-Денгизом пришлось схлестнуться, ещё как жарко всем было... Расскажу про тех казаков с Карпат, да, были они и есть... Как-то подловили мои хлопцы монаха-ляха, что-то у нас вынюхивал. Сразу молчал тот католик, а потом просидел с полгода с крысами, да с подсадными людишками - разговорился. Узнал я, что давно они хотят нас под своего римского папу подтоптать через унию, Польшу и Литву... Обзывал нас схизматами! Хвастался, что у них и грех не грех. Можно за деньги купить отпущение любых грехов. Индульгенция та грамотка называется, самого римского папы пергамент! Сказал я ему, что наши казаки не станут веру отцов менять на чужую, даже если каждому вперёд по индульгенции даром выдать! Рассказал тот святоша, что когда монголы подошли к Киеву, то обнаружили груды развалин вместо сказочной столицы урусов. Татаро-монголам там после Китана делать было нечего!
- Аньда, ты назвал имя половца, откуда у него такая сила?
- Князь Андрей Боголюбский от матери-половчанки, так что он и Китан одно и то же...
- Аньда Оспан, я слыхал, что и у Искендера, названного Невским, мать была половчанка.
- Как-то в Кракове я услыхал, что у его отца была первая жена половчанка, а он от третьей жены - русской княжны Торопецкой... Ещё говорил тот монашек, что на руинах Киева с монголами вступил в бой тысяцкий Дмитро - галичанин, воевода князя Данилы Романыча. Да так смело вступили в бой галичане, что раненого Дмитра монголы сделали почётным пленником. Ну, а когда Даниле пришлось ехать к Батыю за ярлыками на своё и братово, Василя Волынского, княжение, то был принят, как князь великих воинов!
- Да, Аньда, и я слыхал, что Бату-хан умел ценить мужество даже у врага...
- Был, Мухаммедыч, принят Данила Галицкий подручником Батыя..!
- Потом он, в отличие от Искендера Невского, обманул Батыя и был поставлен на место нойоном Бату-хана, так, Аньда?
- Видишь ли, Мухаммедыч, Искендер смешал кровь свою кровью сына Батыя, наследника Сартака - христианина. Предать приёмного отца было невозможно. Кроме того, не все князья русские видели в Монголах врагов, те, кто был поумнее или похитрее, пользовались ими, как щитом не только против католиков, но и против соседей-князей и даже кровных братьев..! Если бы после Батыя стал Сартак, то все разногласия исчезли бы сами собой. Слыхал, что Сартака отравили, якобы отцов брат Берке, что и Александра Невского он ядом убрал...
- За Сартака не знаю, династические убийства в Орде дело привычное, а насчёт Искендера - клевета на Берке. Хоть он и первый мусульманин в Орде был, но быть врагом самому себе не мог. Даже хан Узбек не навязывал свою веру урусам, хотя всех в Орде обрезал насильно. Странно то, что такая непоправимая утрата для Руси совпала с утратой в Литве очень способного князя Миндовга. В Орде хана Берке было известно о союзе Искендера с Миндовгом - Берке обещал поддержку. В отличие от династических убийств, нарушение клятв в Орде было всегда самым тяжким преступлением..!
Ислам-Гирей сам налил водку в серебрянные пиалушки.
- Ну, давай, будь благословенен, Мухаммедыч!
- И ты будь, Аньда!
Закусив и вытерев свои кустистые усы* от крошек бараньего жира, Дашкевич продолжил случайно переведённый в сторону разговор:
- В том рассказе монаха-католика не получалось правдоподобно, всё как...ну скажем, в той сказке-былине степного ашуга - всё героично, красиво, но поверить трудновато... Да к тому же польские и литовские воеводы жаловались на то, что захваченные ими жители Карпат для воинской службы малопригодны за исключением каких-то торков*, выведенных с Киевщины князем Романом Мстиславовичем - отцом князя Данилы - на Самборщину. Понял я, Мухаммедыч, что что-то тот монах перекручивает... Пообещал я ему отдых на дне Днепра с камнем на шее, если и дальше врать будет! Снова стал, хитрюга, выкручиваться. Тогда я у него напрямую спросил, зачем князь Роман "Чёрных клобуков" с Киевщины к себе в Галичину забрал? Стал юлить черноризник, мол, люди в Карпатах не умели с лошадьми обращаться, и привёл князь Роман тех торков на Галичину, чтоб научили людей, что с теми конями делать! Надоели мне его кривоплясы, сказал хлопцам, чтоб в прорубь под лёд затолкали... После того как-то приснился мне во сне, Мухаммедыч, тот самый тысяцкий, которого Батый за собой возил. Вроде спрашиваю его: "Ты кто?" Прищурил тот и без того миндалевидные глаза и отвечает: "Дмитро, тысяцкий князя Данилы. Галицкого." И отошёл в сторону, к твоему, Мухаммедыч, пращуру Батыю...
- Предки моего отца - от старшего брата Бату-хана - Ичан-Орды, а вот род матери - от Алы-Касид-мурзы из потомков хана Бату.
- Что-то слышал я о мурзе Лексиде...
- Так как ты сказал о мурзе впереди имени, то речь идёт о нухуре, нукере, дворянине, а если слово "мурза" стоит после имени - речь уже пойдёт о султане - царевиче ханского рода...
- Ты хочешь сказать, Мухаммедыч, что эти князья Глинские не от безродного Мамая?
- Аньда, Мамай не безродный, он - монгол из одного из самых могучих родов, Сичэ-Бики, его предки в своё время были и повыше, чем род Чингиса-Темуджина - Борджигины. Мамай - нойон, темник и зять отцеубийцы - хана Бердибека, убившего хана-отца Джанибека!
В белоснежной юрте стало темнеть. Хозяин сам опустил шестом тундик на шанрак - круглое отверстие в центре купола потолка, и зажёг три громадные свечи в вычурном золотом венецианском подсвечнике:
- Говорят, Аньда, что этот подсвечник - моего деда Менгли. Его юность прошла при дворе генуэзского консула в Суроже и Кафе, там ему и привили вкус к безделушкам! Представь, Аньда, я совсем недавно видел изображение деда! Коран запрещает изображать лицо человека, но деда изобразили монахи Успенского монастыря, что совсем недалеко от Ашлама-Дере и Кырк-Иера. Кроме веротерпимости, говорят, что дед оказывал серьёзную материальную поддержку этому монастырю и ставил перед походами на Большую Орду многопудовые свечи перед образом святой Мариам, просил у неё покровительства и защиты... Дед Менгли не был христианином, тем не менее, говорят, что он чувствовал над собой защиту небесных сил и в Крыму, и на Итиле, и в Стамбуле..! Владея Крымом, он тот монастырь никогда не считал чужой святыней!
Тени от горящих свечей играли по белым стенам юрты и коврам с золотой ниткой...
- Что-то про это я слышал в Киеве проездом, что сильно обиделась Богородица за то, что свои своих со света сводят, мол, паны с панами деруться, а у смердов шапки с головами летят! Не прикрыла своей плащаницей киевлян! Разгромил и разграбил Киев крымский Менгли-Гирей-хан!
- Дело давнее, Аньда, но насколько я про тот поход слышал, то он был заказан князем
Иваном III Московским, не знаю, за что, но уж больно непримиримым был к Киеву тот князь! Может за то, что оттуда его дед привёз его бабушку?
- Какую такую бабушку??? А, Мухаммедыч, что-то я такого не слыхал!
- Софью Витовтовну Литовскую, мать отца - Ивана III!
- Что-то не верится, Мухаммедыч, в такое родство, что ещё сын Дмитрия Донского сам в Киев ездил...! Какие-то сказки...
- Нет, Аньда, не сказки. Мой пращур Тохтамыш, хан Белой Орды, после Куликова поля Москву сжёг и ограбил, стал сводить счёты с правителем Орды, нойоном Мамаем, потребовал от сына князя Дмитрия - Василия I выступить на своей стороне. Тот от боя уклонился, не зная, чья в этой свалке ордынской возьмёт..! Со страху бежал за Дон, и, наложив в штаны, очутился в Киеве и чтобы как-то оттуда выбраться, женился на дочке Великого князя Витовта...
Глаза Дашкевича с огней свеч скользнули на канделябр:
- Что-то я мало знаю про тех итальянцев, что Мамая задурили, а потом и убили, что-то и у Ногая с ними было..!
- Татар называют Бичом Божиим, мы - ясырники-людоловы, а эти самые генуэзцы с венецианцами - работорговцы. Феодосию - город в Крыму Милетских греков они превратили в итальянский авдет-базар - наибольший невольничий рынок, главный во всём Средиземноморье. Двести пятьдесят лет они владели Кафой, пока адмирал Мехмета II не взял штурмом её стены... Янычаре и галионджи вырезали кафских армян, а всех генуэзцев продали в рабство..! Менее, чем за два столетия до этого так же все побережные владения генуэзцев были вырезаны Яшлавским беем, преданным сторонником бунтаря Ногая, за убитого генуэзцами в Кафе внука Ногая - Ак-Таджу.
- А что им, кроме Кафы, принадлежало в Крыму?
- Много, Аньда, много. Тана-Азов, от него до Сурожского пролива, Самкерц, Сурож и весь берег до Херсонеса. С тудунами Большой Орды они ладили, торговля рабами и рыбой Азак-Дениза была выгодной обеим сторонам. Позже они отобрали у соперников венецианцев Сурож-Солдайю. Генуэзские владения в Крыму турки присвоили, оставив гарнизоны. Османы умеют казнить и устрашать!
- Знаешь, Мухаммедыч, я парадные казни не люблю, хотя после ширинской неволи был грешок, если попадался кто из ширинцев, сажал на колья и вкапывал на главных татарских шляхах... Делал это на отплату и устрашение... А так, у себя если кто лишний - отправлю туда где раки зимуют!
- Не понял, Аньда, что значит "где раки зимуют"?
- Да подо льдом, на дне реки!
- У турок, да и вообще в Орде была казнь, когда преступника бросали в воду в мешке с живой кошкой. Яса Чингисхана предполагала смерть человека, опозорившего звание воина. Ставили такого горе-ордынца на четвереньки, пояс вешали на шею и кто-нибудь из его десятка ударом сапога, носком под сердце, убивал ослушника...
Пили абрикосовую водку до утра. Ни хозяин, ни гость не пьянели, хотя водка развязала языки обоим...
- Слушай, Мухаммедыч, помогу я тебе сесть на трон батькин, ты мне отдашь Дашев-Каракермен?
- Пока там люди Сулеймана I и он не слаб, но скажу честно, как Аньде: моя цель - вся Великая степь от китайской стены до Дуная в одном кулаке. Без турок и ляхов - один Великий Эль*. Если мне это удастся, зачем мне твои головорезы в центре Эля? Другое дело, когда османов вышвырнем через пролив из Стамбула. Если захочешь, отдам тебе Стамбул с удовольствием, устраивай там своих казаков поближе к своему кресту и за проливом присмотрите, кто через него проходит, пусть тебе и мне платит. Чтобы не спорить, сломаем стены всех этих керменов! Сила степи не в стенах, а в туменах. Разделю всю степь на тумены. Подберу эмиров с полной властью в улусе, как у Витовта. Верну Орду в Великую Ясу Чингисхана, откажусь от Чингисова Торэ, когда ханом становится старший в роду. Древнее право монголов требует, чтобы улус отца наследовал младший сын, который только в советах должен слушать старших братьев..! Города и улусы будут нести только одну повинность - воинскую. Каждые десять казанов-дымов будут давать и содержать одного воина, как при Великом князе Витовте Литовском!
- Мухаммедыч! Откуда знаешь о Витовте и делах его?
- Мой прадед, по-вашему Девлет Девлетыч, а по-нашему Девлет-Гирей-Ходжа вырос в Луцке, при дворе Витовта. Мне, как правнуку, кажется, что именно в тех победоносных полчищах он стал первым Гиреем в нашем ханском роду...
- А до этого, мухаммедыч, кто были его предки, из какого рода?
- Монгольские Борджигины - "синеокие", род Тэмуджина-Чингиса, которые возглавляли рода Мангышлакских Ширинов и Баринов. Его мать из Торэ Чингсидов, Барин-беев, а мать Девлет-Гирея-Ходжи из рода Ширинских беев, оба эти рода поддерживали всегда Тохтамыша и его Крымских потомков...
- Я кое-что слышал о Хаджи-Гирее, основателе Крымского ханства. Он оторвал Крым от Золотой Орды.
- Аньда Оспан, ты опять, как многие другие, говоришь неправильно. Если слово Хаджи" стоит впереди имени, то это о мусульманине, совершавшем Хадж в Мекку. Слово "Ходжа" после имени указывает на священное происхождение носителя титула. Многие называют Орду на Итиле Золотой, как привыкли говорить, но её настоящее, малоизвестное название - Кок-Орда, Голубая Орда или Синяя. Эту Орду завоевал дед моего прадеда, Тохтамыш, с тех пор речь идёт об Объединённой или Большой Орде, то есть Кок-Орде и Ак-Орде в одном улусе Джучидов.
- Мухаммедыч, ты говорил, что дед твой Менгли дружил с князем Московской Руси Иваном III, называл братом и до турок, и даже при них. Как же так получилось, что Крым с Москвой стали врагами?
- Киев, Аньда, не всё, не порвал бы Иван III ярлык-басму хана Большой Орды, если бы не чувствовал за своей спиной десять туменов дедовой конницы... Что-то было от Великого Витовта в Московском правнуке Иване III, хотя более умного врага Литовская русь не имела ни до того, ни после... Ошибся Великий Литовец! В конце дней своих понял свою ошибку и Менгли-Гирей..! Василий III, сын Ивана III был похож на многих своих предков, за исключением Искендера Невского и Витовта Литовского... Уж гонора и норова - с избытком. Говорили, приехал как-то в Ашлама-Дере к деду Менгли князь Рязанского княжества. Громадный, молодой, красивый - настоящий богатырь, ещё ни разу не женатый и попросил у Менгли-Гирея одну из сестёр отца в жёны... Согласился дед, можно было представить, какие будут внуки! Повезли мою тётку-красавицу в Рязань, да только вместо жениха застали там Васьки Московского воеводу, Хабар-пашу. Послал дед письмо в Москву: отдай, мол, моему зятю его вотчину! Набрался наглости князишка Московский - мол, не лезь в наши русские дела! С тех пор стал Крым с Вильно да Тракаем в дружбе жить, да так, чтобы в Казани московитам жарко стало. Остальное ты знаешь, Аньда, я очень благодарен тебе за то, что спас от позора, от Хабар-паши! Так что я перед Хабар-пашой должник, пока его в Крым на аркане не приволоку, как скотину! Ну, а с зятьком Васькой как-нибудь сочтёмся по-родственному...
- Постой-постой, Мухаммедыч, как зятёк! Ты о Василии III, Князе Московском?
- О нём, толстобрюхом. Видишь ли, Аньда, мир тесен, взял он в жёны княжну из рода моей матери...
- Как-то получилось тогда само собой быстро, Мухаммедыч, смешали кровь свою с кумысом, и выпили из одной пиалы - стали побратимами... Ты - царевич, а я, простой эмир чужой тебе державы - Аньда...
- Такое, Аньда, и раньше до нас было. Как-то пришлось ночевать в дороге, и пел древний Ашик, как ваши кобзари поют, пел, как пришёл сын Великого хана на помощь сыну русского князя против людей с крестами на железной броне, у которых даже лошади были запрятаны в железо. Всего триста тургаудов привёл с собой ханский сын, но были это богатыри Азии старше сорока лет, с роговыми луками, сила которых была равна стальным арбалетным стрелам, но они были много скорострельней, чем самострелы. Их тетивы натягивались не до груди, а до уха. На большом расстоянии они пробивали железную броню насквозь. Тургауды не имели права на промах... В том трудном бою они стали братьями - Искендер и Сартак.
- Мухаммедыч! Я слышал про луки-рожанцы, но видеть такой не приходилось.
- Здесь, в Ферх-Кермене, есть такие луки, один из них будет твой. Двадцать лет нужно готовить богатыря, чтобы мог им владеть... Ведь они должны поражать врага за семьсот шагов!
- Такое, Мухаммедыч, я видел только у самострелов!
- Слушай, Аньда, а почему даже семейным казакам прислуживают чужие им оруженосцы-джуры, а не свои сыновья, племянники, внуки?
- Мухаммедыч, у всех степняков Чура-Джура означает чужого, прокажённого, увечного. Как ни крути, а исключается здесь проявление сочувствия или сожаления. Отец всегда будет баловать и жалеть сына, дядя будет беречь племянника. Теперь прикинем, что в нашем жестоком мире изнеженные гибнут первыми. Поэтому у всех тюркских народов делать сына воином должен чужой, достойный подражания воин-аталык.
- Ты так говоришь, Аньда, как-будто невежественные казаки – рыцари? Да к тому же ещё и тюрки?
- Мухаммедыч! Когда монголы пришли сюда, сколько было настоящих монголов? Ну, скажем, в сотне?
- По-разному: в передовых, ударных отрядах очень мало, в заградительных туменах - поболее...
- Сколько, Мухаммедыч, в среднем?
- Один из ста, Аньда! Остальные под страхом смерти должны были воевать не хуже его!..
- Потомков степняков-тюрок в каждой сотне казаков много больше, а если севрюков считать потомками сарматов, то и того поболее, сколько белоголовых джур проходит через них?!
- Почему ты, Аньда, считаешь севрюков сарматами? Я считал их славянами!
- Славяне молились до Иссы, сына Мариам своим деревянным богам, старшим видели бога литовцев - Перунаса, а севрюки держались древне-иранского, скифско-сарматского бога
Хосра - бога солнца. Раньше богов старались не менять!
- У монголов до Ислама был Бон - культ Синего Неба и Чёрной земли, небесного духа Тенгри, Аньда.
- Эти белоголовые джуры, кто приживётся, будут учить тому, чему его самого научили, и так же без сострадания... В том и есть наша школа степного рыцарства! То, что я тебе говорю, Мухаммедыч, как брату, того никому не объяснял и объяснять не хочу... Ну, давай, Мухаммедыч, как у нас говорят, на посошок, по последней, пора мне в дорогу, не те годы! Скажи своим людишкам, чтоб моих джур позвали с караван-сарая.
Выпив по серебряной пиале водки, оба вышли из юрты в обьятья южного летнего рассвета. Серебристая роса искрилась алмазами по белому войлоку юрты... рядом с бунчуком-тугом пританцовывал красно-гнедой жеребец. Два могучих молодых казака удерживали его за посеребренную уздечку с обеих сторон. Ислам-Гирей знал толк в лошадях высшего класса, но такого ещё не встречал. Про таких поют степные ашуги и утверждают, что "Неджеди" быстрее птицы и выносливей верблюда..!
- Это тебе, Мухаммедыч, подарок от брата! Как арабов зовут в Великой степи?
- Даши, Аньда.
- Так вот, этот "Даши" тебе от Дашкевича! Вели его из Ясс на Москву, для Великого князя Василия. Решил я, что он там может застояться. Сам я всю жизнь возле хороших лошадей. Был бы помоложе, оставил бы себе. Даже и не мечтать цыганам да черкесам на таком звере летать! Не хочу я тот продажный Стамбул-Константинополь. Родила меня мать Украина, лучшая часть Литовской Руси, в её земле меня и похоронят!
Тургауды подошли с роговым луком и двумя саадаками дальнобойных стрел. Ислам-Гирей передал их Дашкевичу и молча отстегнул от своего пояса драгоценную дамасскую саблю и протянул побратиму... Не спеша, Дашкевич вынул из ножен красивую восточную саблю, полюбовался ею, достал свою "Переяславку" и обе передал своим хлопцам, отдавшим жеребца в руки тургаудов. Зная, что к чему, один держал "дамаху" лезвием вверх, а второй со всего плеча рубанул "Переяславкой". В руках державшего остался один эфес, лезвие отлетело в сторону. Дашкевич взял свою "Переяславку" и провёл ею по небритой щеке - на лезвии осталась короткая седая щетина... Староста передал свою саблю побратиму, тот с интересом её осмотрел:
- Это, Аньда, не табан и не хоросан! Что это за сталь?
- Так, Мухаммедыч, устроен наш народ, что почти всегда качество подделок выше подлинников! Переяславский кузнец холодной ковкой переосмыслил дамасскую сталь... Твою, перебитую, я у него на десяток Переяславок обменяю. Носи, Мухаммедыч, Переяславка не подведёт, а самоцветы в Киеве на рукоять сам ювелир Шимон вставлял!
Ислам-Гирей не без удовольствия пристегнул подарок к поясу и стремительно, как барс, врос в изукрашенное черкесское седло. Жеребец взвился на дыбы, но, почувствовав крепкую руку, успокоился.
- Не говорю Мухаммедыч, "прощай", говорю: бывай! Даст Бог - свидимся. Если что, можешь на меня рассчитывать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Есть мнение.